Всему свету, наверное, известны еко-пинские гончары. Живет их промысел и поныне, и нет ему по самобытности равных в нашем крае. А ведь еще лет пятьдесят назад у скопинских мастеров были соперники равного масштаба и таланта. О них я случайно узнал, роясь в архиве музея. «Гончарное ремесло в Мещере издавна процветало в деревне Вырково Касимовского района». Эти строчки из пожелтевшей рукописи 1931 года заставили меня в один погожий день отправиться в путь.
В Вырково мы добирались на моторке. Пешком и далеко, и не так интересно. Лодка легко пошла вдоль вытянувшегося на север Сынтульского озера, открывая глазу то потравленный стадом лужок, то сосновую рощицу, то камышовые заросли. Волна уходила из-под днища и резво добегала до близкого глинистого берега, пугая рыбью мелочь. Эхо множило и без того сильный гул мотора.
За очередным поворотом мы увидели на зеленом пологом бугре деревеньку. Вернее, ее начало: десятка два домов, неровный, сделанный кое-как из березового и соснового колья мосток через озерную заводь.
Подошли вплотную к высокому берегу и причалили в том месте, где к воде спускалась широкая тропа. Поднялись по ней в деревню и постучали в первый е краю дом в надежде узнать адрес одного из гончаров. Дверь открыла женщина лет сорока с озабоченным лицом и красными от печного жара руками. Зашли в избу. Топилась русская печка, пахло блинами. Они громко шипели на огромной черной сковороде. Готовые блины горкой поднимались в просторной глиняной тарелке. Рядом на столе мы увидели глиняный кувшин, до краев полный коричневым топленым молоком. Как сказала нам, не переставая заниматься блинами, хозяйка, когда-то и сковороды в Выркове были из глины. Делали их такие мастера, как Иван Петрович Есин.
Есины жили в другом конце деревни, и мы долго шли просторной улицей, дивясь ее заросшим бурьяном колдобинам, спускам и подъемам — в общем, явной неустроенности. Крепкие с виду дома стояли сами по себе, ломая порядок, огороженные тощими палисадниками. Ощущение было такое, что строили деревню люди, мало обращавшие внимание на внешнюю сторону своего быта, сосредоточенные на каком-то другом, более важном для них предмете. Вспомнились Княжи — тоже затерянная в лесах мастеровая деревенька, где жили потомственные колодезники. Избы там незатейливые, как колодезные срубы.
Вот уже двести лет, как живут в Выркове гончары. Было их не двое, не трое — вся деревня лепила горшки и квасники, делала кадильники и свистульки. Еще в тридцатые годы нашего века — шутка сказать! — 350 мастеров кормились своим нелегким ремеслом! Упоминание о горшечном промысле в этих местах нашел я и у Семенова-Тян-Шанского в его известном труде «Россия».
Старого гончара мы отыскали за огородами на лугу, где он ворошил сено, изредка поправляя сползавшую на глаза фетровую шляпу. Мы немного помогли ему, а потом попросили показать, что и как он делает на гончарном круге. Обогнув покосившуюся изгородь, зашли во двор, где сушились на траве полосатые домотканые дорожки, одиноко стояла собачья будка, росла в изобилии глухая крапива. Иван Петрович, пугая кур, стал шарить в сарайчике, искать свой гончарный инструмент. На свет божий были извлечены горшки разных размеров и предназначений, деревянные лопаточки и ножи, холщовые, запачканные глиной тряпки и конечно же гончарный круг.
Ему, по словам Есина, было 120 лет. Передавался он, как и завет беречь фамильное ремесло, по потомству — от отца к сыну. На основном деревянном круге была прибита такая же круглая накладка, только
поменьше размером. Стальная, тронутая ржавчиной ось входила в подставку прямоугольной формы. Дед налил во втулку гарного масла, и круг, приводимый в действие рукой, завертелся свободно, без скрипа.
Никто из ученых точно не знает, как выглядел первый гончарный круг. Известно лишь одно: он был деревянным. Вряд ли тот круг сильно отличался от того, что крутил сейчас своей слабеющей рукой Иван Петрович Есин, потомственный вырковский гончар. Уже больше тысячи лет вертит Русь горшки на гончарном круге.
...Оставалось только найти глину. Нужна была не простая — гончарная, которую исстари называли или «скуделью» (отсюда и гончара величали екудельником), или «зодом». Нетрудно понять изначальный смысл таких слов, как «здание», «зодчий». А само слово «глина» буквально значит — скользкая.
За глиной пришлось идти к брату Ивана - Петровича — Григорию. Жил он неподалеку и имел у себя перед домом, там, где обычно, устраивают крестьяне погреба, потайное место, в котором годами хранил «гончарный хлебец». Мы разбросали наложенные сверху доски, сняли слой дерна, и Григорий Петрович неглубоко копнул вилами, открыв бело-желтый слой.