Один писатель и философ как-то сказал: «Прекрасно дерево, уходящее своими корнями глубоко в землю». Исторические корни народа вы. найдете в его освященных веками обычаях и традициях. Они могут быть связаны с землепашеством, встречей весны, устройством очага или способом добывать рыбу, и в лучших из них обязательно зеркально отразится коллективный, а потому мудрый опыт целых поколений. Все эти поверья, приметы, присказки, пословицы-наставления образуют прочное здание народной академии, призванной учить уму-разуму и молодого и старого.
Соблюдение традиций гарантировало в сложном и не всегда понятном мире надежного поводыря, умевшего вовремя подсказать, что и как делать, где подстелить соломки, чтобы не ушибиться на крутом повороте жизни. Обычай был универсален, его законы действовали широко, но он давал возможность пристрогать традицию к определенному месту, где «и народ пониже, и щи пожиже».
Рожденные людьми обычаи и живут, как люди,— у каждого свой век. Сколько их порастеряно-позабыто, да так основательно, что сейчас не найдешь уже ни в одном поминальном списке! Мещере в этом смысле повезло особо. Укрытая лесами, огороженная реками, она дольше других держала «старину». Те же курные избы сохранились здесь вплоть до тридцатых годов. И это в краю, где изобилие леса и развитый плотничий промысел позволяли менять постройку чере! каждые 40—50 лет! В начале двадцатых годов один из исследователей Мещеры писал, что собственными глазами видел подсечное хозяйство, где топор, заступ и мотыга были главными орудиями и где стройный сосновый лес покрывал часто жеста, которые лет 40—45 назад обрабатывались под пашню, дававшую хлеб.
Неспроста мещерскую сторону называли этнографическим раем: ведь здесь что ни подворье, то поверье, что ни двор, то говор. Об этом в «Атласе Рязанского наместничества», составленном в 1794 году, сказано так: «...жители сей части (Мещеры.— В. П.) живут довольно чисто, строения везде хорошие, избы высокие. Дворы огораживают заборами, а огороды и хмельники жердями и что кои ходят наниматься в плотническую работу, от прочих в нравах и обычаях отменны, ибо живущие в сей части люди лишены будучи по болотному и лесному положению сих мест с прочими сообщения не только во нравах по образе жизни и обычаях даже и в самом наречии с другими жителями сей губернии разны».
Самобытность края складывалась непросто: из смешения вер и народов, в разные эпохи приходивших в Мещеру, особенностей природы, возможности мещеряков, имевших отхожие промыслы, часто видеть во время долгих странствий чужеземную жизнь.
Как не растет на болоте пшеница, так и не всякий обычай находил здесь себе подходящую почву, но то, что оставалось,— закреплялось, как говаривали, «вко-ренную». Попробуй выкорчуй! «Обычай — не клетка, не переставишь»,— подтверждает эту истину услышанная в Мещере пословица.
Конечно, помимо привозного был и свой опыт, вынесенный из вечной борьбы с коварством природы и превратностями судьбы. А опыт этот давался нелегко. «Сколько нужно внимательности, а следовательно, и траты собственной мысли, примечая, например, цвет облаков в полдень в крещение, находить в этом связь с урожаем, который может определиться в августе, то есть через семь месяцев!.. Один уж этот пример... может показать, до какой степени крестьянин тратит много внимания на природу и землю и на все, что с ними связано»,— писал известный знаток деревенской жизни Глеб Успенский.
Мещера, надо сказать, предоставляла немало пищи для размышлений. Как прокормиться на худой песча-
ной земле? Как приручить гиблое болото? В какое время лучше драть лыко или резать лозу? Когда ждать лесного пожара и как от него уберечься? И мещеряк примечал, где лучше брать дерево для постройки избы, когда бывает лето сухим, а значит, пожарным, как торить невидимую постороннему тропу во мшарах, как уберечь колодезную воду от порчи. При этом рождался опыт, а с ним и поверья, легенды.
А лес — светлый березняк, хмурый ельник или строгий сосновый бор? Он без труда мог расшевелить самую ограниченную фантазию, производя на свет поэтичнейшие суеверия. Их в Мещере несчетное количество, одно невероятней другого.
Мещеряки, к примеру, считали, что семицветная радуга, встающая летом над лесом, дана для того, чтобы брать воду из моря, куда она опускается своими концами. По радуге вода поднимается в небо и проливается благодатным дождем.
В деревне Пекселы девушки, собравшись по весне на гумне, так кликали лето: «Лето, лето, вылазь из подклета, а ты, зима, иди туда, с сугробами высокими, с сосульками с морозными, с санями и подсанками, а ты, лето, иди сюда с сохой, с бороной, с кобылой вороной, лето теплое, хлебосольное!»