Желаем приятного прочтения.

Гусь-Железный

Б лесу за Гусь-Железным мы набрели на поляну, сплошь покрытую широкими канавами и воронками. Старые раны уже затягивались дерном, но оставались еще достаточно глубокими, иные — в рост человека. Можно было подумать, что поляна побывала под бомбежкой.

Ясность внес гусевский пастух, гнавший мимо свое стадо. Оказалось, что лет сто назад здесь промышляли «дудочники» —мещерские рудознатцы. По берегам рек и озер, а то и прямо в лесу рыли они глубокие ямы и канавы — «дудки», добывая доступную в этих местах болотную руду, из которой уже варили железо.

— Вот Гусь наш оттого и прозывается Железным,— заключил на прощание пастух.

Не ищите на карте мещерских месторождений. Современных геологов эта бедная железом руда не интересует. Зато древние домники за неимением лучшего работали исключительно на болотной руде. Ее артели «дудочников» добывали вплоть до XVIII века.

По берегам Гуся, Пры или Нармы часто можно увидеть красно-рыжие пятна. Словно ржавчина ест землю. Это выходы болотной руды — бурого железняка. Руда иногда залегает на глубине в четыре метра слоями двадцать — тридцать сантиметров толщиной. Ту, что когда-то находили в березняке или осиннике, считали лучшей, потому что железо из нее было мягче, податливей,   а   из   руды,  найденной в  ельнике, жестче и крепче.

Но чаще всего руду отыскивали не в лесу, а на дне болот или озер. Ее обнаруживали там острым шестом, железным щупом — «рожном», а добывали с лодок или плотов специальными черпаками на длинных рукоятях.

РУДУ брали обычно в августе и месяца два сушили. В октябре ее обжигали на кострах и санным путем везли к месту выплавки. Куски руды засыпали в печь поверх горящего древесного угля, который доставляли в Гусь-Железный откуда-нибудь из Колесникова или Иорина потомственные углежоги. Обязательным для варки железа был постоянный приток воздуха, для этого в нижнее отверстие печи вставляли сопла мехов. Мехи раздувались вручную. Даниил Заточник так пишет об этом важном процессе: «... не огнь творит раже-жение железу, но надымание мешное».

Так получалось кричное железо, из которого уже потом кузнецы ковали плужные лемеха и топоры, ме-дорезки и дверные пробои, гвозди и замки, очажные цепи и стремена и много еще такого, о чем справедливо говорили — «человеческими хитростьми утворены, мастерскими  умышленьями и догадами преухорошены».

Бедна была здешняя болотная руда, но она сделала сказочно богатым человека, о котором и сейчас помнят в Мещере. Речь о лице вполне историческом, «возникшем из ничтожества», а впоследствии ставшем дворянином,— Андрее Родионовиче Баташове.

Как попал он в Гусь-Железный? Об этом есть разные сведения, подчас противоречивые. Любопытно, на мой взгляд, привести здесь народные предания...

Баташов был родом из Тулы и в ранней молодости работал сначала подручным, а потом и мастером-кузнецом у Демидова. Однажды, обходя мастерские, хозяин заметил ловкого, сообразительного молодца. Понравились ему и меткие, смелые ответы кузнеца. Позже Демидов пообещал Баташову найти хорошую невесту, но при этом предупредил: «Смотри, жди меня к себе на свадьбу!» Приказал и управляющему мастерскими: «Девка у тебя на выданье, готовь ее к венцу, а женихом будет кузнеца Родьки сын Андрюшка». Слово Демидова — закон, так что управляющему пришлось подчиниться.

После венчания, как только гости сели за стол, к дому подкатила запряженная цугом парадная демидовская карета с лакеями на запятках. Лакеи выволокли из нее большую, жирную свинью. Баташов смекнул: проверяет его Демидов. Не растерялся — посадил гостью в передний угол под образа, положил все угощенье в корыто — потчует. А провожая свинью, упал Андрюшка перед ней на колени, благодаря за оказанную честь. Рассказывают, что Демидов остался доволен находчивостью Баташова. Он и помог ему позже стать промышленником.

Сознательно   выбрав место поглуше, дело Баташов поставил на широкую ногу: построил заводы — в Гусе и в Сынтуле, огромный и по сегодняшним меркам дом, возвел   белокаменную плотину, которая и сейчас служит отличным мостом через речку Гусь, завел оранжерею с диковинными растениями. Кстати, эта оранжерея была не только для развлечения. Под стеклянной крышей   вызревали,   можно   сказать,   «политические» фрукты.  Чтобы  угодить Потемкину, фавориту Екатерины II, Баташов и в трескучие морозы поставлял к столу   сиятельного   князя  свежие ананасы да огурчики. Для этой цели была безупречно организована небывалая   эстафета:    непрерывная цепь верховых, которые через снега скакали во весь опор, передавая друг другу очередную посылку для фаворита.

[1]23
Оглавление