Нет обидней для любого мастера услышать: «Топорная работа». А мне думается, не должно быть выше похвалы, если, конечно, иметь в виду топорную работу не какого-нибудь неумехи, а самородного мещерского мастера, который своим нехитрым инструментом горазд и избу срубить, и деревянные кружева нарезать, и обоз снарядить.
Так что топор обижают напрасно. Расписная ложка «межеумок», которой до недавнего времени вся православная Русь выбирала из горшков крутую кашу и хлебала щи; резные северные прялки, что давно стали украшением Музеев; праздничные выездные санки; прославленные на весь мир Кижи — все это производные обыкновенного топора.
«Топор,— говорится в одной из русских пословиц,— всему голова». «Кабы бог не дал топора, так бы утопиться давно пора»,— вторит другая.
С незапамятных времен все большие и малые плотничные работы производились на Руси топором, этим универсальным орудием, которым русский человек, по замечанию Льва Толстого, мог и дом поставить, и ложку вырезать.
Топор сзади, наискосок по спине, закрепленный в петле кушака,— главное отличие плотника. У каждого имелся свой наработанный инструмент, в котором плотник души не чаял, никогда не давал его чужому, да и свояку — только в исключительных случаях.
Кстати, мастеров топорного дела плотниками стали называть позже. Первоначально слово «плотник», очевидно, обозначало «сплавщик леса», «плывущий на плотах».
В. Даль дает такое толкование: плотник — аргун, древодел, рабочий для лесных поделок и строений. В словаре приводится перечень плотничных инструментов, среди которых кроме топора долото, грубый наструг, наверток, нитка, отвес и драч. Пила появилась в этом наборе позже.
Плотник как мастеровой-специалист — порождение не деревни, а города. В селе каждый крестьянин мог отменно владеть топором. Избу, баньку, колодец — все он рубил себе сам, приглашая в помощники соседей или родственников. В древоделах нуждался город, даже тогда, когда дерево стал теснить кирпич, а затем и бетон. Не зря говорили в народе: «Плотниковы заработки— на стороне», «С топором весь свет обойдешь».
«Жители сего района (Мещеры.— В. П.), по худобе у них пашенной земли, имеют ремесло топорное и отходят по пашпортам в разные города для строения домов и прочаго...» —читаем мы в документе, составленном еще в екатерининские времена. Плотники широко ходили по земле. Клепиковский мастер Андрей Тулупов добрался, говорят, даже до Австралии.
«Въездной визой» в заморские страны служило высокого класса мастерство. Следует учесть, что везде были и свои, местные древоделы. Только ремесло, возведенное в степень таланта, могло выдержать конкуренцию. А о том, что мещерские плотники были отменно даровиты, говорит хотя бы такой факт.
В 1812 году прихожане Моршанска решили выстроить новую церковь, а старую передвинуть, чтобы не мешала строительству. Патентованный иностранный механик предложил свои услуги, но заломил такую цену, что согласиться было невозможно. Тогда за дело взялся рязанский плотник, крепостной Дмитрий Петров «с сотоварищи». Под деревянную церковь подвели толстые бревна и с помощью земляной насыпи слегка ее приподняли. После этого сделали под церковью новый бревенчатый фундамент вроде полатей, а под бревнами устроили катки.
Когда все было готово, ударили в большой колокол. На благовест собрался народ. Некоторые вошли в церковь и стали служить молебен, другие же начали помогать Петрову. Церковь, наполненная молящимися, оглашаемая пением и колокольным звоном, была сдвинута с прежнего места на 30 метров. Во время движения лишь крест на верху церкви слегка колебался. Это был, по-видимому, первый отечественный опыт передвижения зданий.
Плотников-отходников в Мещере было множество. В своей знаменитой работе «Развитие капитализма в России» Владимир Ильич Ленин писал, что из Рязанской губернии, по официальным данным 1875 — 1876 годов, выходило в год не менее 20 тысяч одних плотников. Подавляющее большинство из них составляли коренные мещеряки. Скорее всего им мы обязаны известным прозвищем «Рязань косопузая» : топор, засунутый за кушак и его перекосивший, дал повод к такой насмешке.
На заработки ходили только артелями во главе с большаком, самым опытным и ловким в переговорах с заказчиками. Хотя плотничные работы оплачивались довольно высоко, никому не хотелось прогадать. Если все-таки артель не получала сполна, плотники устраивали свой «расчет»: под коньком на крыше они втайне прилаживали длинный ящичек без передней стенки, набитый берестой. Вечером или ночью в дурную ветреную погоду над головой притихших от страха хозяев нового дома слышался такой стон и вой, что трудно было не помянуть черта или домового.