Что самое загадочное в Мещере? Ответить на этот вопрос, по-моему, нетрудно: названия многих речек, озер, деревень и урочищ, разбросанных по всему этому лесному краю. Рядом с Ивановкой или Рябиновкой обязательно попадутся непривычные слуху Чаур, Лашма или Кельцы. Идешь так — от села к селу — и словно не по Мещере, а где-нибудь за границей путешествуешь.
Нарма, Шокша, Ушмар, Чарус — в этих певуче-непонятных именах слышится девственный шум леса, крик непуганой птицы, свист спущенной тетивы. Очевидная прелесть таких слов в том, что они живо будят наше воображение...
Но откуда здесь, в самом центре России, взялись эти чужие, загадочные названия, какой неведомый народ поименовал все эти озера, реки, пригодные для жилья места? Чтобы даже приблизительно ответить на этот вопрос, следует предпринять путешествие в глубь веков, взяв в спутницы археологию. Только она может чуть-чуть приоткрыть занавес, за которым скрывается древняя история Мещеры.
Мое знакомство с археологией началось еще в школьные годы, когда я попал в небольшой комсомольский лагерь, стоявший на берегу темноводной Пры. Недалеко от нашей дачи, за невысокой изгородью, лежали забытые, поросшие бурьяном шурфы археологов, ушедших отсюда, по рассказам деревенских стариков, лет пятьдесят назад. Мне показалось заманчивым осмотреть это место: не осталось ли чего любопытного?.. На хозяйственном дворе я нашел ржавую лопату, из бондарных обручей смастерил скребки, купил в сельмаге недорогой перочинный нож и отправился на поиски.
С утра до вечера я осторожно снимал неподатливый дерн со дна неглубоких шурфов и перетирал пальцами каждый казавшийся мне подозрительным комочек земли. Мой энтузиазм был вознагражден, и в приготовленную заранее чистую тряпицу легли остатки костяных бус, кривые каменные шилья, черные осколки керамической посуды, обломок маленького топорика с заметными зазубринами на острой кромке. Очень скоро моя коллекция не могла уже уместиться в просторной коробке из-под парусиновых туфель. У меня было такое чувство, словно я заглядываю в темный, заплесневелый колодец глубиной в четыре тысячи лет...
Но однажды моей подпольной археологии пришел конец. Местный врач, сам страстный археолог-любитель» убедил меня оставить незаконную затею и пригласил отправиться с ним на Черную Гору, посмотреть работу настоящих археологов. Гора была рядом — на правом берегу Пры, напротив нашей деревни Владычино.
Рано утром мы сели в узкую лодку-долбленку и,
сопротивляясь заметному здесь течению, стали переплывать реку. Причалив, поднялись на высокий, черный от жирной земли холм. На высокой мачте развевался на ветру флаг с изображением кулика. Это означало, что здесь шли раскопки.
Шумный лагерь археологов давно проснулся: на кострах закипал чай, студенты — основная рабочая сила — делали зарядку, кто-то уже плескался в не успевшей остыть реке. У палаток лежало дюжины две крепких лопат, а рядом виднелись недавно вырытые шурфы. Работа шла хорошо, находок попадалось много. Часть из них была разложена на деревянном столе, наскоро обитом из плохо оструганных досок. О многом могли рассказать те невзрачные кусочки камня, кости, глины...
Этот сухой, высокий берег реки человек облюбовал давно, еще в IV тысячелетии до нашей эры. Первобытному охотнику и рыболову трудно было найти лучшее место. В реке в изобилии всякой рыбы, в камышах плескались тысячи гусей и уток, а в лесах бродили не потревоженные никем лоси, медведи, кабаны. Главной приманкой древнего охотника был лось, поскольку давал много прекрасного мяса и отличные шкуры. Соблазняло также несметное количество пушного зверя — куницы, бобра, белки.
На охоту выходили часто небольшим отрядом. Рыли ловушки, ставили капканы. Но основным оружием был все-таки лук. В умелых руках он бил без промаха. Наконечники стрел в зависимости от дичи делали разные. Для оленя или кабана годился тяжелый кремневый. На зверя поменьше шли костяные наконечники. Небольшие, с конической головкой предназначались для охоты в лесу. Такие стрелы при неудачном выстреле не терялись: расширенный конец не позволял входить глубоко в дерево. Наконечники с тупым концом использовали для охоты на пушного зверя — они не портили шкурки.
Собака уже в те древние времена стала верным другом человека. С ней ходили на охоту, ее всячески оберегали, даже почитали. Не случайно на Черной Горе найдено четыре захоронения собак.
Древние жители Мещерского края были искусными рыболовами. Костяные гарпуны и крючки надежно обеспечивали хороший улов. В многочисленных протоках и заводях Пры расставляли сети с каменными грузилами, устраивали заколы. Так что щука, лещ, окунь и даже стерлядь не переводились у мещеряков круглый год.