Город не знает, когда прилетают и улетают журавли. Какая-нибудь дымящая фабричная труба или шум автомобилей заставляют осторожный птичий клин держаться в стороне от городских окраин.
Привычная для нашего близкого предка журавлиная музыка давно перешла в разряд камерной, ну а сам журавль, увы, превратился для большинства в птицу скорее символическую. Что нам остается делать, так это отыскивать ее многочисленные поэтические гнезда.
Журавль щедро воспет на многих языках народов мира. И справедливо. Трудно назвать птицу красивее и благороднее. В Японии, Китае и Корее слово «журавль» служит синонимом долголетия. В Африке эта птица глубоко почитается, как предвестник долгожданных дождей. Индусы считают журавля олицетворением верности, а европейцы — бдительности. В России — это нежный символ Родины...
Широко на Руси предназначенный срок увяданья Возвращают они, как сказание древних страниц. Все, что есть на душе, до конца выражает рыданье И высокий полет этих гордых, прославленных птиц...—
писал Н. Рубцов.
У нас всегда любили журавлей: ведь они приносили с собой весну, отмечали спелую осень. С ними связывали немало примет, особо важных для земледельца. Журавль прилетел и теплынь принес. Если птицы летают высоко — быть ненастью. Отлетят журавли до покрова — надо ждать раннюю и студеную зиму. «Колесом дорога!» — кричат тогда им, чтобы вернуть назад. В Мещере до сих пор живет поверье: журавля убить — дома лишиться. В древнерусском судебнике убитый журавль оценивался в 120 граммов серебра, тогда как жеребенок всего в 60. Попав волею случая к человеку и встретив заботу и ласку, птица нередко отвечала взаимностью. В энциклопедии Южакова я прочитал: «В неволе журавли обнаруживают большую привязанность к человеку, а также значительное развитие умственных способностей. В курятниках они следят за порядком, разнимают дерущихся птиц; они пасут скот не хуже овчарки и защищают вверенное им стадо против неприятелей».
В начале нашего века многие держали ручных журавлей. Взятая птенцом, птица привыкала к человеку очень легко.
Изданная Брокгаузом и Ефроном монография профессора Мензбира «Птицы» оптимистично утверждала, что журавль — «птица очень обыкновения и при ее широком распространении ничто не угрожает ее продолжительному существованию». Это было написано в конце XIX века.
Журавль оказался самым верным сыном дикой природы. И когда человек повел на нее невиданное наступление, из альтернативы — приспособиться или исчезнуть — журавли, кажется, выбрали последнее. Из семи видов, обитающих у нас, уже три занесены в международную Красную книгу.
Не случайно журавлиная жизнь проходит вдалеке от человеческих глаз. Осторожные птицы так и остались неисправимыми провинциалами. Я сам однажды видел, как по утренним улицам спокойно разгуливали заплутавшие лоси, как на теплом пруду возле ТЭЦ зимовала пара белых лебедей. Но я что-то не слышал о появлении в городском парке журавлей. Чтобы встретиться с этими вольными, недоступными птицами, надо забраться в самые глухие места. Свидание может состояться где-нибудь на лесном болоте или на затихшем осеннем поле. Если, конечно, повезет...
Гораздо сложнее найти журавлиное гнездо. Попробуйте среди сотен гектаров болот отыскать невысокую кочку, увенчанную пучками прошлогоднего тростника или осоки. Гнездо можно обнаружить, только подойдя к нему вплотную.
Ученые-орнитологи Окского заповедника пытаются вести поиск с воздуха. Однажды к ним присоединился и я. В поле за Лакашом нас взял на борт Ан-2 и вознес в весеннее небо. Под нами проплыли Пра, Татарское озеро, самолет лег на рабочий курс, и мы надолго приклеились к иллюминаторам.
Весна была в разгаре. Закудрявились березы. Листва еще не набрала густоты, и сквозь нее просвечивали худые белые стволы. Березняк на болотах стоял неважный, с частыми прогалинами, заполненными буро-зеленым кочкарником и темными разводами полой воды.
Болота вытягивались короткими языками и шли беспрерывной цепью. Кое-где виднелись островки камышей, оставшихся с прошлой осени. Если бы журавли поселились здесь, мы бы ни за что не увидели их сверху. Все упования на желтое пятно гнезда среди зелени молодой осоки. Самолет шел низко, казалось задевая макушки берез. Во все стороны разлеталась испуганная шумом мотора птичья мелочь. Но журавлей видно не было. Полтора часа воздушных поисков прошли впустую...
Оставалось натянуть болотные сапоги и продолжить орнитологическую разведку уже на земле. До кордона Старого мы вместе с научным сотрудником заповедника Юрой Маркиным плыли вверх по Пре на моторке. Разлив спрятал подходы к берегу.