Пришлось протискиваться к заводи, возле которой находился кордон, сквозь частокол стоявших в воде берез и осин. Заглушили мотор. Вышли на берег.
Наше прибытие не осталось незамеченным. К причалу с веселым лаем бросился пес здешнего лесника и долго вертелся возле нас, пока мы снимали пробковые жилеты и разминали затекшие ноги. Выпив по кружке крепкого чая из термоса, отправились на поиски.
Весенний лес необычайно деятелен. На каждом шагу в нем видишь движение, надежно спрятанное в другое время года. Наливаются зеленью только-только народившиеся листья; от корней, жадно пьющих полую воду, поднимается крутой земляной запах; радостно желтеет первоцвет, еще вчера имевший вид невзрачного кустика; озабоченно снуют птицы, вылезает из нор и укрытий зверье.
Весной мы наблюдаем поразительное единство интересов у всего живого. Это единство, пожалуй, можно выразить всего тремя словами — пробуждение, обновление, надежда.
По дороге на болото мы встретили кабаниху в окружении полосатого приплода. «Святое семейство» грелось в середине солнечной поляны на подстилке из лежалой хвои. Мы посчитали благоразумным обойти поляну стороной: весной кабаниху лучше не трогать. Тем временем сверху слетел едва уловимый шорох крыльев. Подняли головы: сквозь переплетение ветвей было видно, как по бирюзовому небу скользила большая длинноклювая птица. Мой спутник заволновался: «Черный аист. Сколько живу в заповеднике, а наблюдаю его всего в третий раз». Юра сделал отметку в записной книжке. Пошли дальше и скоро вступили в журавлиные владения.
Лес начал редеть, превращаясь в чахлый березняк. Потянулись камыши. Под ногами мягко запружинили кочки. Но чем дальше мы уходили от края леса, тем их становилось меньше, а бочажины с черной, как вороново крыло, водой слились в пугающую, зыбкую гладь. Лезть в трясину не хотелось, но это была единственная возможность найти журавлиное гнездо. Мой спутник шагнул в черную воду первым, а я за ним. Когда нога ушла под воду, приготовился ощутить вязкую, засасывающую тину, но дно было достаточно твердым. Двигаться можно — хоть и не быстро, но безбоязненно.
Топь разнообразилась чистыми песчаными островками. На них свободно росла сосна. Чтобы как-то осмотреться, решил залезть на одно из деревьев. Горизонт сделался шире, но я не увидел ничего, кроме черной воды, редких сосновых гривок и рыжих камышей. Передо мной лежало Золотое болото. Каждую весну оно скрывало от посторонних глаз птичьи пары. Это было болото журавлиной любви.
У одного из островков мы наконец нашли то, что так долго и безуспешно искали. В сухом месте на макушке большой кочки из жухлой осоки было устроено просторное гнездо. Издалека оно походило на небольшой стожок, который поставили неумелые косари. Мой спутник рассказал, что в устройстве гнезда, насиживании и воспитании потомства участвуют и самец и самка. Журавли — родители неплохие: заботятся о птенце по мере сил, выхаживают, а потом и ставят на крыло.
Сидящая на яйцах самка не теряет природной осторожности: стоит появиться человеку, она, пригнувшись, тихо отходит в сторону и взлетает в другом месте так, будто только что сошла с гнезда.
В найденном нами гнезде лежали два яйца — зеленовато-глинистого цвета, величиной с гусиные, но более удлиненной формы, испещренные бледно-бурыми пятнами и пятнышками. Мы сфотографировали гнездо, а в дневнике осталась еще одна запись.
Для орнитолога Юры Маркина поиски гнезд серых журавлей — занятие не праздное. Он один из активных участников большого эксперимента по спасению ставших редкими белых журавлей, которым, по замыслам ученых, предстоит обрести новую родину — Мещеру.
Здесь настало время рассказать об этом уникальном эксперименте. О нем уже написано немало, но вспомнить хотя бы его суть, думается, стоит, иначе трудно понять главную цель нашего путешествия на Золотое болото.
...В мире существует пятнадцать видов журавлей. Один из самых редких сейчас — стерх, или белый журавль. Исконные места его обитания — Западная Сибирь и Северная Якутия. В научные анналы стерха внес в 1773 году наш соотечественник академик Петр Симон Даллас. Но после этого без малого двести лет зоологи безуспешно пытались найти гнездо стерхов или хотя бы скорлупу яйца. В конце концов гнездовья были обнаружены, но самих птиц к тому времени осталось мало — не более четырехсот. Орнитологи подвели печальный итог: белый журавль под угрозой исчезновения.
Один из биологов как-то сказал: «Можно сконструировать все что угодно: новый автомобиль, аппарат для полета на Марс, карманный телевизор, но, если исчезнет птица, ее сконструировать заново невозможно». Надо было что-то предпринять для спасения стерхов.