Мещерский странник
Желаем приятного прочтения.
Равновесие по Матвею
Середина болота может возвышаться над краями на десять метров!
Быстро, стремительно, даже по нашим человеческим меркам, растет моховое болото. Ежегодный прирост сырой массы сфагнума иногда достигает 20 сантиметров. Нередко на памяти одного поколения подо мхами оказываются погребенными десятки гектаров озер, лесных и луговых угодий. Болото как аккумулятор собирает огромное количество влаги. Но вот парадоксы природы: оставшиеся растения при этом умирают от жажды. Все дело в том, что трясина подвержена частым холодным утренникам, даже летом. Между надземной и подземной частями растений создается ощутимая разница температур, корни не в состоянии извлекать необходимое количество влаги. Вот так и получается: есть вода, а не напьешься. Приходится воду экономить, меньше испарять. Поэтому такие жесткие, чешуйчатые листья на знакомых нам кустарничках вереска, брусники, гонобобеля, черники.
Но приходит конец и господству сфагнума. Мощный слой торфа позволяет осесть на верховом болоте светолюбивой сосне. Здесь ей никто не мешает всласть напиться солнечных лучей.
Появляется клюква. Ее много. При желании с одного гектара болота можно собрать более тонны.
Мох изреживается и уступает место сплошным коврам вереска, багульника, пушицы, этого «мещерского хлопка». Кое-где на поверхность выступает голый мертвый торф, покрытый узорами седых лишайников. Вырастает, наконец, высоко ценимая за свои качества «рудовая» болотная сосна, не ведая о том, что сама «рубит» собственный корень: опадающая хвоя служит отличной пищей затаившимся мхам. Они копят силу и в одно прекрасное время без жалости начинают душить давшие им жизнь сосны. И те тихо уходят с болотной сцены. Через определенное время все повторяется. Такие смены «декораций» происходят много раз, пока болото окончательно не умрет.
Некоторые трясины имеют внушающий уважение возраст — до десяти тысяч лет. Вот вам и гнилое болото! Кстати, с этим определением можно поспорить.
Кислая среда сфагнового торфа
предотвращает гниение. Не случайно поэтому, отправляясь в особо дальние
путешествия, русские мореплаватели брали в дорогу бочки не с ключевой, а с
болотной водой. Она здоровее и сохраняется дольше речной, озерной или
родниковой. Известно, что мещерские крестьяне пользовались болотом как
холодильником: свежее мясо, обернутое сфагновым очесом, долго не портилось.
Еще несколько любопытных фактов из жизни болот. В Западной Германии в одной из трясин был найден средневековый рыцарь в доспехах. В Австрии в болоте Лейбах обнаружили на глубине чуть больше метра остатки бревенчатой дороги, проложенной римлянами, а на дороге — римскую монету с изображением императора Тиберия Клавдия, датированную сорок первым годом нашей эры.
Были находки и в Мещере. На одном из болот у станции Пилево рабочие наткнулись на хорошо сохранившийся в торфе скелет оленя. Огромные рога имели в размахе два метра.
Много замечательного скрывают в себе неприветливые болота. Как тут не вспомнить строки Николая Рубцова:
От всех чудес всемирного потопа
Досталось нам безбрежное болото,
На сотни верст усыпанное клюквой,
Овеянное сказками и былью
Прошедших здесь крестьянских поколений...
...Оказалось, что Глухое озеро берегов в привычном нам смысле не имеет вообще. Болото, по которому мы осторожно пробирались, незаметно перешло в зыбкую сплавину — толстый зеленый ковер, сотканный из корневищ болотного сабельника, вахты и белокрыльника. Удержаться на таком «берегу» невозможно, но нас выручила старая гать. Березовые жердины лежали сверху сплавины, давая сносную точку опоры. Осторожно прошли по настилу и нетерпеливо заглянули в глубину. Кристально чистая вода открывала бездонный, подернутый редкими водорослями провал. Нас нисколько не напугала мрачная, чавкающая трясина, но от этой прозрачной, отвесно падающей глубины становилось жутко. Над озером висела первозданная тишина.
Мы поспешили уйти из этого холодного и дикого
места. В обратный путь Сашка повел нас другой дорогой, объяснив, что так ближе. Не надо было доверяться непрочной мальчишеской памяти. Через час под ногами вновь захлюпало. Болото. Двинулись вдоль него, держа ориентир на материковые сосны. Так прошел еще час.
Наскоро перекусив, неуверенно побрели дальше. Надеяться оставалось на случайную встречу с кем-нибудь из местных жителей. Из карты я знал, что деревень поблизости немного и они далеко отстоят друг от друга. Малолюдное, глухое место.