С приходом мелиорации мещеряк повернулся к пашне лицом. Задача это была из области психологии, а потому нелегкая, не для одного дня. В основном ее решили. Но кое-где работа на «авось» обошлась дорого, немало сил было потрачено на то, чтобы вновь вернуть в оборот земли, осушенные несколько лет назад. Жизнь заставляет по-новому взглянуть на пройденный путь, избегать прежних ошибок, устраивать землю так, как это делают в лучших мещерских хозяйствах, где высока отдача с мелиорированного гектара.
Невооруженным глазом видна здесь и еще одна непростая проблема: улучшение земли не может в наше время проходить без охраны окружающей среды. Размах работ должен вызывать в каждом, кто причастен к обновлению Мещерского края, чувство повышенной ответственности, тем более что глубоких научных прогнозов о последствиях активного вмешательства человека в его неповторимую природу пока нет. Но об одном ученые предупреждают уже сейчас: нужна осмотрительность, осторожность. В таком деле, как хозяйственное освоение Мещерской низменности, поспешность недопустима.
И еще об одном предупреждают ученые. На торфяниках мощностью меньше метра нельзя выращивать ничего, кроме сеяных трав. Надо подумать и о будущем. Осушенная почва быстро срабатывается. Один метр ее пашня «съедает» примерно за пятьдесят лет. Прикиньте, надолго ли хватит, если средняя мощность торфяников в Мещере — два метра...
Чернозем многое прощает даже неумелому земледельцу. У мещерской земли характер другой. Она приблизительности и небрежности не терпит. Тут уместно вспомнить Энгельса. В «Диалектике природы» он писал: «Не будем слишком обольщаться нашими победами над природой. За каждую такую победу она нам мстит».
Уж кажется, несть числа печальным примерам! Так, 1910—1920 годы были для Америки десятилетием грез о мелиорации, когда паровые экскаваторы высушили болота центрального Висконсина. Хотели создать плодородные поля, а вместо этого получили пустыню. Но не будем ходить за три моря. Возьмем схожее с Мещерой белорусское Полесье. Дававшая поначалу хорошие плоды, мелиорация вдруг обернулась здесь песчаными бурями. Переувлажненная когда-то земля стала страдать от недостатка влаги. Начали срабатываться торфяники. Из-под утончающегося плодородного слоя то там, то тут зловеще стали выглядывать песчаные плеши. Если так пойдет дело и дальше, через 50—60 лет, как считают ученые, болотистое Полесье может всхолмиться дюнами. Неизвестно еще, что будет с климатом после повсеместного осушения. Ведь болото в тысячу гектаров с двухметровой глубиной залегания торфа удерживает в себе примерно 20 миллионов кубометров воды! Надо, считают теперь в Белоруссии, поспешать не торопясь. Взвешивать все и рассчитывать.
«По болотам в свое время я ходил с чувством стран неоткрытых»,— писал Михаил Пришвин. Эти удивительные произведения природы вечно вюгли бы поставлять человеку сено и ондатр, журавлиную музыку и клюкву. При соответствующем уходе с каждого гектара болота должно брать пять тонн разных ягод. Считают, что полученный доход можно приравнять к отдаче от восьми гектаров пашни. Конечно, не со всякого болота такое получишь, но ведь всегда были в Мещере клюквенники да черничники, кормившие не одно большое село.
Пишу эти строки в то время, когда все отчетливее слышится предложение энтузиастов создать в Мещере национальный парк. Идея, конечно, не нова, только чем больше проходит времени, тем настоятельнее, неотложнее видится мне ее воплощение в жизнь. Но и здесь не грех помнить о мудрой русской пословице: семь раз отмерь... Ведь национальный парк — это не просто кусочек самородного ландшафта. Тут нужны и хорошие дороги, и гостиницы, и эффективная служба охраны природы... Все это требует немалой заботы, капиталовложений, высокой культуры ведения дела.
...Дед Матвей сказал нам на прощание:
— У каждой земли свое предназначенье. Одна родит хлеб, с другой возьмешь уголь. С третьей — лес. А я вот смотрю из окошка на свое болото. Думаю: какое ж предназначенье ему определено? Крепко думаю. Бросить его впусте, без пользы —нету резона. И сгубить— раз плюнуть. Чуть канавку ковырнул, и нет болота. Одного щелчка хватит. Подход к нему нужен. Я бы так сделал: взял безмен и взвесР1Л — сколько добра получу, а сколько убытку.
«Человеку нужно не три аршина земли, не усадьба, а весь земной шар, вся природа, где на просторе он мог бы проявить все свои свойства и особенности своего свободного духа»,— писал когда-то Антон Павлович Чехов. Другой великий русский человек, Петр Ильич Чайковский, будто вторил ему: «А что воспитывает широту духа, как не эта удивительная природа. Ее надо беречь, как мы бережем самую жизнь человека. Потомки никогда не простят нам опустошения земли, надругательства над тем, что по праву принадлежит не только нам, но и им».